Аргонавты
Во время размножения самцы головоногих моллюсков одним из щупалец достают из-за «пазухи» (из мантийной полости) упакованную в пакеты сперму и переносят её в мантийную полость самки. Лишь осьминоги аргонавты поступают несколько иначе. У них щупальце самостоятельно, без помощи самца, исполняет супружеские обязанности. Захватив пару сперматофоров, оно отрывается и уплывает на поиски самки, словно торпеда с дистанционным управлением. Прямо чудеса!
«Когда аргонавт предлагает руку даме своего племени, она принимает её и сохраняет, унося с собой», и рука кавалера «становится подвижным существом, живущим своей жизнью ещё и некоторое время после того, как перешла во владение дамы», — так напыщенно, но вполне благопристойно выражался Генри Ли, первый натуралист, который сумел найти популярные слова для описания самых интимных сторон жизни спрутов.
Ещё Аристотель изучал аргонавта. Но античные натуралисты ошибались, полагая, что этот крошка может плавать, словно под парусами.
Дело в том, что аргонавты вернулись к традициям предков — вновь стали жить в раковинах. Раковинки тончайшие, будто пергаментные. Животные скользят в них по волнам, как в миниатюрных лодках. На верхней паре рук у маленьких мореплавателей есть расширенные лопасти. Древние думали, что при благоприятной погоде аргонавты поднимают вверх эти лопасти, ветер ударяет в них, и раковинки плывут, словно под парусами.
Но оказалось, что лопасти на щупальцах не навигационные, а строительные органы: они выделяют жидкое вещество, которое, застывая, образует раковину. А в ней аргонавты вынашивают своё потомство. Значит, раковина у них не только лодка, но и колыбель.
Когда говорят об аргонавтах, обычно имеют в виду их самок: это существа более импозантные, чем самцы, и только они живут в раковинах. Самцов и заметить-то трудно — такие они карлики. Ведь самка аргонавта раз в двадцать больше самца, разница между ними такая же, как между львом и мышью. Самый крупный известный науке аргонавт-самец уместился бы на ногте большого пальца, в то время как длина одной самки, хранящейся в Британском музее, целых 310 миллиметров.
Когда наступает пора размножения, одно щупальце самца-аргонавта начинает вдруг быстро расти. Достигнув допустимого предела, оно отрывается от головы животного и уплывает, предварительно захватив с собой один-два сперматофора. Щупальце, извиваясь, рыщет в морских джунглях — ищет самку своего вида. Найдя её, заползает к ней в мантийную полость, там сперматофоры «взрываются» и оплодотворяют яйца.
Своим видом щупальце-путешественник напоминает червя с двумя рядами «ножек» — недоразвитых присосок. Не удивительно, что первые натуралисты считали это странное щупальце паразитом, живущим в мантийной полости самки аргонавта.
Известный французский анатом и палеонтолог Жорж Кювье принял мнимого паразита за самостоятельное существо и дал ему научное название Hectocotylus — «обладатель ста присосок».
Немецкий биолог Генрих Мюллер первым заметил, что гектокотиль — не паразит, а посыльный самца аргонавта, который с его помощью обеспечивает своё бессмертие в потомстве.
Мюллер писал, что гектокотиль настолько подвижен, что его трудно исследовать: постоянно извивается, дёргается, переворачивается. Не мудрено, что Кювье принял его за червя! Часами гектокотиль активно плавает в воде, точно не обрывок щупальца, а самостоятельный организм. Он наделён очень сложной системой нервов, общая длина которых в десять раз превосходит размеры самого животного.
После небольшой экскурсии в аквариумы разных стран мира, где мы познакомились с основными способами размножения головоногих моллюсков, вернёмся вновь к другу моему Мефистофелю, которого мы оставили в банке на берегу острова Итурупа. Но ещё до того, как он попал в банку, случились события, которые имеют непосредственное отношение к нашей с ним встрече.
О них я и расскажу в следующей главе.
«Когда аргонавт предлагает руку даме своего племени, она принимает её и сохраняет, унося с собой», и рука кавалера «становится подвижным существом, живущим своей жизнью ещё и некоторое время после того, как перешла во владение дамы», — так напыщенно, но вполне благопристойно выражался Генри Ли, первый натуралист, который сумел найти популярные слова для описания самых интимных сторон жизни спрутов.
Ещё Аристотель изучал аргонавта. Но античные натуралисты ошибались, полагая, что этот крошка может плавать, словно под парусами.
Дело в том, что аргонавты вернулись к традициям предков — вновь стали жить в раковинах. Раковинки тончайшие, будто пергаментные. Животные скользят в них по волнам, как в миниатюрных лодках. На верхней паре рук у маленьких мореплавателей есть расширенные лопасти. Древние думали, что при благоприятной погоде аргонавты поднимают вверх эти лопасти, ветер ударяет в них, и раковинки плывут, словно под парусами.
Но оказалось, что лопасти на щупальцах не навигационные, а строительные органы: они выделяют жидкое вещество, которое, застывая, образует раковину. А в ней аргонавты вынашивают своё потомство. Значит, раковина у них не только лодка, но и колыбель.
Когда говорят об аргонавтах, обычно имеют в виду их самок: это существа более импозантные, чем самцы, и только они живут в раковинах. Самцов и заметить-то трудно — такие они карлики. Ведь самка аргонавта раз в двадцать больше самца, разница между ними такая же, как между львом и мышью. Самый крупный известный науке аргонавт-самец уместился бы на ногте большого пальца, в то время как длина одной самки, хранящейся в Британском музее, целых 310 миллиметров.
Когда наступает пора размножения, одно щупальце самца-аргонавта начинает вдруг быстро расти. Достигнув допустимого предела, оно отрывается от головы животного и уплывает, предварительно захватив с собой один-два сперматофора. Щупальце, извиваясь, рыщет в морских джунглях — ищет самку своего вида. Найдя её, заползает к ней в мантийную полость, там сперматофоры «взрываются» и оплодотворяют яйца.
Своим видом щупальце-путешественник напоминает червя с двумя рядами «ножек» — недоразвитых присосок. Не удивительно, что первые натуралисты считали это странное щупальце паразитом, живущим в мантийной полости самки аргонавта.
Известный французский анатом и палеонтолог Жорж Кювье принял мнимого паразита за самостоятельное существо и дал ему научное название Hectocotylus — «обладатель ста присосок».
Немецкий биолог Генрих Мюллер первым заметил, что гектокотиль — не паразит, а посыльный самца аргонавта, который с его помощью обеспечивает своё бессмертие в потомстве.
Мюллер писал, что гектокотиль настолько подвижен, что его трудно исследовать: постоянно извивается, дёргается, переворачивается. Не мудрено, что Кювье принял его за червя! Часами гектокотиль активно плавает в воде, точно не обрывок щупальца, а самостоятельный организм. Он наделён очень сложной системой нервов, общая длина которых в десять раз превосходит размеры самого животного.
После небольшой экскурсии в аквариумы разных стран мира, где мы познакомились с основными способами размножения головоногих моллюсков, вернёмся вновь к другу моему Мефистофелю, которого мы оставили в банке на берегу острова Итурупа. Но ещё до того, как он попал в банку, случились события, которые имеют непосредственное отношение к нашей с ним встрече.
О них я и расскажу в следующей главе.