Эпилог
Поэтому, покидая остров Итуруп, мы не съели нашего друга (как предлагал бесчувственный Аркадий) — мы выпустили его на волю.
Мы сидели в лодке, осьминог — в банке. Банку держал Олега.
Солнце впервые за многие месяцы прорвало блокаду облаков и залило светом синюю бухту и чёрные скалы у края воды. А дальше, за форпостами утёсов, высились громады вулканов.
Мы прожили на острове все лето, и не подозревали даже, что здесь есть вулканы и что они так красивы в солнечный день. Их всегда скрывали облака. Небо висело низко над морем. Изодранные о скалы клочья тумана мчались вместе с ветром над самой головой и цеплялись за щетину бамбука у подножия гор. Все вокруг окутывала ватная пелена.
А сегодня победило солнце: серая мгла бежала от его ослепительного блеска. Тени рассеянных облаков безмолвно скользили по склонам сопок. Над сопками и облаками упирались в голубизну неба чаши кратеров. Сизый дымок едва уловимо струился из некоторых чаш.
Петляя в долинах и прыгая с обрывов, бегут с гор быстрые речки. Под аккомпанемент скачущей по камням воды поют там в кустах крапивники. А когда смолкает на минуту их лихой посвист, слышны минорные флейты короткокрылых камышовок.
Здесь, в море, пели лишь уключины весел. Но гидроакустики утверждают, что воды океана тоже не безмолвны. Морские твари, как и твари земные, рычат, визжат, пищат, трещат... Мы не слышим их криков, потому что они звучат в ультракоротком диапазоне, к которому глухо наше ухо.
В этот безмолвно рычащий мир мы возвращали Meфисту.
Олега опустил банку с Мефистой в море. Потом разжал пальцы — банка, булькая, пошла ко дну вместе о осьминогом. Перегнувшись через борт, мы следили за её спуском. Дно было каменистое, но банка не разбилась, когда коснулась его, а, накренившись, легла на бок. Мутное облачко взметнулось кверху, там, где она упала.
Когда муть рассеялась, Мефиста вышла на разведку.
Щупальца выползли из банки, ощупали камни у порога. Поползли дальше. Выпуклые глаза выглянули из «открытых дверей», внимательно изучая окрестности.
Вдруг чёрная тень скользнула по дну — Мефиста нырнула в банку; поспешно втянула под стекло, словно улитка в раковину, и глаза и щупальца.
Это чайка пролетела над нами.
Вот опять Мефиста выглядывает: кругом все спокойно. Уселась на три щупальца, опёрлась ими о дно, а пять других вытянула вперёд. Потом свернула их спиралями. Снова вытянула, свернула...
Она сидела у входа в банку, наслаждаясь прохладой водяных струй, набегавших по дну из глубин океана.
Банка станет её домом и убежищем. Мефиста укрепит его валом из камней и раковин. Разведёт в нем детей.
Растущие на закате тени упали на дно. Вода стала чёрной. А осьминожиха все ещё сидела на пороге своего дома, играя щупальцами — скручивала их и распускала...
Мы поплыли к берегу.
Мы сидели в лодке, осьминог — в банке. Банку держал Олега.
Солнце впервые за многие месяцы прорвало блокаду облаков и залило светом синюю бухту и чёрные скалы у края воды. А дальше, за форпостами утёсов, высились громады вулканов.
Мы прожили на острове все лето, и не подозревали даже, что здесь есть вулканы и что они так красивы в солнечный день. Их всегда скрывали облака. Небо висело низко над морем. Изодранные о скалы клочья тумана мчались вместе с ветром над самой головой и цеплялись за щетину бамбука у подножия гор. Все вокруг окутывала ватная пелена.
А сегодня победило солнце: серая мгла бежала от его ослепительного блеска. Тени рассеянных облаков безмолвно скользили по склонам сопок. Над сопками и облаками упирались в голубизну неба чаши кратеров. Сизый дымок едва уловимо струился из некоторых чаш.
Петляя в долинах и прыгая с обрывов, бегут с гор быстрые речки. Под аккомпанемент скачущей по камням воды поют там в кустах крапивники. А когда смолкает на минуту их лихой посвист, слышны минорные флейты короткокрылых камышовок.
Здесь, в море, пели лишь уключины весел. Но гидроакустики утверждают, что воды океана тоже не безмолвны. Морские твари, как и твари земные, рычат, визжат, пищат, трещат... Мы не слышим их криков, потому что они звучат в ультракоротком диапазоне, к которому глухо наше ухо.
В этот безмолвно рычащий мир мы возвращали Meфисту.
Олега опустил банку с Мефистой в море. Потом разжал пальцы — банка, булькая, пошла ко дну вместе о осьминогом. Перегнувшись через борт, мы следили за её спуском. Дно было каменистое, но банка не разбилась, когда коснулась его, а, накренившись, легла на бок. Мутное облачко взметнулось кверху, там, где она упала.
Когда муть рассеялась, Мефиста вышла на разведку.
Щупальца выползли из банки, ощупали камни у порога. Поползли дальше. Выпуклые глаза выглянули из «открытых дверей», внимательно изучая окрестности.
Вдруг чёрная тень скользнула по дну — Мефиста нырнула в банку; поспешно втянула под стекло, словно улитка в раковину, и глаза и щупальца.
Это чайка пролетела над нами.
Вот опять Мефиста выглядывает: кругом все спокойно. Уселась на три щупальца, опёрлась ими о дно, а пять других вытянула вперёд. Потом свернула их спиралями. Снова вытянула, свернула...
Она сидела у входа в банку, наслаждаясь прохладой водяных струй, набегавших по дну из глубин океана.
Банка станет её домом и убежищем. Мефиста укрепит его валом из камней и раковин. Разведёт в нем детей.
Растущие на закате тени упали на дно. Вода стала чёрной. А осьминожиха все ещё сидела на пороге своего дома, играя щупальцами — скручивала их и распускала...
Мы поплыли к берегу.